Мирный атом
– СОСНА! СОСНА! Это СОСНА?!… Ну что за связь! Алё!… Девушка! Можно СОСНУ?!… Алё!… Ну, девушка! Где вы делись?! Дайте СОСНУ!
Рядом, развалившись в старом, разбитом военно-морскими задами кресле, разомлевший после сытного обеда Фёдорыч благосклонно разрешает:
– Ну, сосни. Чего уж там…
Его товарищ, мичман, зло зыркает и продолжает бесперспективный диалог с таинственной СОСНОЙ. Стёб на эту тему ему уже ВО! Где. И действительно, кто выдумывает такие названия для узлов связи? Это ж какого колоссального умища должен быть дитя лесоруба, что бы не просклонять заранее всяко-разно понравившееся слово, прежде чем обозвать им несчастный узелок. У военных в отдалённых гарнизонах ведь знаете как? Телефончики там всякие новомодные, с кнопочками или дисками весёленькими – они же для дурачков изнеженных. Точно.
Военный, он эту хренотень хрупкую, сразу своими мужественными пальчиками тотально разрушает! К бабушке не ходите. А цифры? Их же зубрить надо! Военный такую роскошь себе позволить не может, ему голова для другого дана. Фуражки, противогазы, пули опять же. Ага. У него вообще ассоциативная память значительно лучше развита. Ну, сами попробуйте запомнить 1234567 или какой-нибудь «Взбодрённый»! Улавливаете? Вот.
Опять же голос командный. Его ж разрабатывать необходимо! Вижу – успеваете за мыслью. Так вот и делают для военных эдакие тяжёлые монолитные коробочки, приятного какашного цвета, с ручкой в боку. С РУЧКОЙ! Понятно вам? Военному, если в идеале – или ручку или тумблер. И такой тумблер, чтобы не отлетел после первого же щелчка куда-нибудь под шкаф. А такой что бы ЖАХ! И всё, ваши не пляшут. Или наоборот. Танцуют все! Ну, понятно, короче.
А Фёдорыч балдеет, слушает крики товарища, хмыкает гаденько и всхрюкивает в особо интересных местах. Сам Фёдорыч, между прочим, в те моменты, когда в его руки попадала переносная радиостанция, категорически выбирал себе позывной «Кристалл». Слышали? КРИСТАЛЛ мамувашу!
В смысле, чист он душой, аки кристалл. Я бы не доверил ему бабушку через дорогу перевести!
Кристалл!…
Ха! Помню, когда наш отряд нагрузили… (боевой задачей, думаете?) не угадали! Сдачей металлолома! Мы почесали репы и отправили Фёдорыча с группой таких же прохиндеестых годков защищать честь однополчан… Лучше бы мы этого не делали. Я лично потом выставлял литр шила, чтобы замять эту гнусную историю. Эта военно-морская сволочь пошаталась по бережку, позыркала. Пусто. Оскудела земля Кольская на железяки ржавые. И вдруг этот «Кристалл» видит – якорь! Никому не нужный такой якорёк, лежит себе тоскливо, забытый всеми. Фёдорыч за пять минут закрыл нам зачёт по металлолому на три года вперёд.
На корабле даже пукнуть не успели. Они чего-то там в громоздком корабельном организме ремонтировали, а якорь отстегнули, рядом положили. Ну, в самом деле, какому идиоту он нужен?
Наивно ошибались. Фёдорыч был нагл и стремителен. Но, к сожалению, заметен и узнаваем. Этого не отнять. Потому нашли, конечно. Далее пришлось прятать татя, чтоб не побили, проставляться приёмщикам, чтобы отдали железяку, корабельным проставляться, чтобы не каркали сильно. Эх…
Короче, посмеялся Федорыч над товарищем, как тот просит «дайте СОСНУ!», а товарищ ему задумчиво так и сообщает: «Мол, своих хочу к сестре поскорее отправить, вот только дозвониться не могу, чтоб встретили». Фёдорыч, естественно, интересуется: «Чего так рано? Лето же не скоро?», тут товарищ ему и выдаёт: «Не слышал, что ли? На втором причале реактор старый разгрузили, проволокой место оградили, надолго, видать, останется»…
Фёдорыч чуть языком не подавился. Он, надо сказать, всякие эти излучения на дух не переносил, боялся панически, ну, фобия такая у человека. В детстве, наверное, травма психологическая была. Не знаю. Помню, были в командировке на авианосце, отправил его провод-антенну внешнюю вывести, заурядное, вроде, задание…
Когда он ворвался в рубку, я думал – началась война. Я сам от его вида постарел лет на пять. Оказалось, этот военно-морской герой подыскал на верхних надстройках корабля подходящее место для крепления антенны, стоит себе, крепит, песенку оптимистическую насвистывает. Тут удар по плечу. Нет, в целом мы смелые парни… Но когда вот так… вроде, нет никого… а потом бац… Подогнул Фёдорыч ножки, оборачивается… Лучше бы не оборачивался. Инопланетянин. Стоит себе в скафандре, нарядный такой, пальцем у виска крутит и на байду какую-то вращающуюся показывает. Ну, Фёдорыч в контакт вступать не стал, взял низкий старт и к командиру, ко мне, то есть, на грудь. Плачет:
– Пощади, барин! Детей ещё иметь хочу! Вот режь меня на дольки, а под страшное высокочастотное излучение я больше ни ногой!
Ну, понятно, да? Никакой, конечно, это, к сожалению, не инопланетянин был, а вовсе даже наш отечественный моряк в защитном комбезе, там просто высокочастотное запускали, ну и… Короче, не место там было раздетым тщедушным организмам. Я, признаться, так и не видел никогда подобных нарядов, а вот Фёдорычу повезло. Или наоборот. Мне.
Вот такая фобия у гражданина. Ну, возвращаемся к рассказу. Предыстория появления этого злосчастного реактора туманна и загадочна, но в целом выглядит так: В холодных фьордах Баренцева моря разбросано много всякого дерьма, есть чем порадовать алчущий глаз гринписовцев.
А тут как раз оттепель политическая началась, мы всему миру свою пушистость показываем, наглядно и во всех позициях.
Как в такой ситуации этих зелёных не пустишь? И идея-то в общем правильная, хорошая… Только у нас верно говорят – не тронь говно… ну, знаете. Лежал себе тихонько реактор где-то на отдалённых рубежах, отравлял окружающую действительность… Нашли. Вдули, кому надо.
Быстро прошла команда загрузить эту заразу на корабль и перетащить в определённую точку для дальнейшей перевозки к месту утилизации.
На бедном кораблике, которому выпала великая честь, такой жопы конечно не ожидали. А так как все на нём были гражданские, то во время доставки, перепились в усмерть и забастовали. Очень жить хотели. Вот ведь петрушка. Не учло этого вышестоящее… Короче, сгрузили они внепланово эту гадость в нашем отдалённом гарнизончике.
Фёдорыч, как сменился, ко мне прибежал, сообщает радостную новость. Пошли, посмотрели издалека, точно, лежит хрень какая-то, уже и ежи деревянные, колючкой обмотанные, вокруг поставили.
Волнуется, значит, кто-то, чтобы не украздили. Ага. А то у нас ведь могут. А излучает эта кака или нет… У неё же не спросишь…
Фёдорыч побежал пить, мотивируя тем, что в пьяном виде к нему ни одна зараза не пристаёт. Да к нему и так… А я пошёл звонить дежурному по отряду, Вадику, чтобы, значит, сходил с дозиметром, фон проверил.
Вадик принял мои слова очень близко к организму. Оно и понятно, у самого семья в паре сотен метров от злополучного причала проживает. Но пойти смог только после одиннадцати вечера, когда весь личный состав баиньки уложил. Путь от отряда до причала больше километра, ночь полярная, тоскливая, снежинки одинокие… Так и хочется сказать – городок затих в предчувствии беды… Пульс учащается. Мысли всякие нехорошие роятся… Как она, эта радиация действует на самом деле… Как почувствовать момент проникновения её в нежную плоть военного организма… Мы ж теоретики только…
Но доковылял до пределов видимости.
А подходить-то не хочется уже совсем. Страшно до судорог в анналах. А вдруг она, эта радиация, уже просачивается в организм через всякие отверстия… Вздохнул Вадик героически, и полез в шинели с прибором на груди через ежи, обмотанные колючей проволокой. Просто Вадик Матросов. А чем ближе, тем ужаснее. Сознание уже хочет вырваться из глупого тела и бежать, бежать… Но Вадик дрожащими руками включает дозиметр…
Не знаю, он потом говорил, что стрелку уложило… Но ведь сколько лет прошло, а жив ещё… Или это чудодейственное шило сберегло…
Короче. Задохнулся Вадик, не веря своим глазам, шарахнулся организмом в темноту, сбивая нафиг ежи и цепляясь шинелью за проволоку… Куда там… Проволока намоталась на конечности качественно, и Вадик грохнулся плашмя, вминая в мощную военно-морскую грудь кубик дозиметра (кстати, тоже монолит, какашного цвета, неубиваем). Он боролся мужественно. Сжав зубы. Сюрреалистическая картина оживляла мёртвый пейзаж полярной ночи. Чёрное тело сопело и извивалось ужом, сверкало белками глаз, периодически тоскливо вскрикивало, дрыгало ногами, пытаясь отпихнуть от себя навалившиеся деревяшки, и пробовало ползти… Ёжики сцепились колючкой и хороводом тронулись за Вадиком. В этом было что-то бесовское. Он уже чувствовал, как радиоактивные частицы впиваются в нежный военно-морской организм, ловят очумевших от ужаса сперматозоидов и остервенело отрывают у них хвостики.
Наконец Вадик закричал на одной ноте, с хрустом рванул форму одежды, и сначала на четвереньках, а потом уже и гордым галопом понёсся в расположение части.
Ну вот и всё, собственно. Начальник гарнизона, безнадёжно мечтавший покинуть эту клоаку, и потому предано смотрящий в зад начальству, на пыхтение населения реагировал – никак. Но, тем не менее… Наших жён разве остановишь? Скоро приехали журналисты. И когда мы прогремели, гадость с причала пришлось убрать. Не захотел народ сосуществовать с мирным атомом. Он ведь хоть и мирный, а народу простому чужд и глубоко неприятен. Вот такая петрушка.
Владимир Усатов. 2005
